В самом сердце Ктограда, среди уютных домиков и вечно улыбающихся жителей, обитало существо, разительно отличавшееся от всех. Его звали Гринч, и его зеленая, покрытая густой шерстью фигура была источником всеобщего непонимания и отчуждения. Постоянные насмешки и холодное равнодушие со стороны ктовичей, чья жизнь казалась ему нелепой и слишком шумной, в конце концов вынудили его покинуть город. Он нашел пристанище на одинокой, мрачной горе, где в пещере, заваленной хламом и обдуваемой ледяными ветрами, мог наконец остаться наедине со своей злобой. Его сердце, и без того сжавшееся от обид, с каждым годом становилось все меньше, а ненависть ко всему миру, и особенно к самому светлому празднику – Рождеству, росла. Для Гринча этот день был не временем чудес, а невыносимой пыткой, когда доносившийся снизу, из сияющего огнями Ктограда, звон колокольчиков, смех и пение рождественских гимнов напоминали ему о том, что он навсегда остался за пределами всеобщего счастья. Однажды, когда предпраздничная суета в городе достигла своего пика, а в воздухе витал запах жареных гусей и хвои, в душе Гринча созрел коварный план, который должен был положить конец его мучениям раз и навсегда. Он решил украсть Рождество. В его понимании праздник заключался не в духе добра и любви, а в материальных атрибутах: гирляндах, подарках, украшениях и обильном угощении. Пока ктовичи, уставшие от хлопот, мирно почивали в своих постелях в ночь перед праздником, злобный отшельник спустился с горы. Одетый в самодельного Санта-Клауса, он со своей верной, но столь же циничной собачкой Максом начал свою тихую диверсию. Проникая в дома, он выносил рождественские елки, забирал все подарки, аккуратно разложенные под ними, снимал с фасадов гирлянды и даже опустошал холодильники, унося с собой праздничные блюда. Его цель была проста и жестока – оставить город абсолютно пустым, лишенным всех видимых признаков праздника, чтобы с рассветом его жители проснулись и не нашли ни одной причины для радости. Гринч был уверен, что без игрушек, угощений и мишуры Рождество просто не сможет наступить, а на лицах ктовичей наконец-то появится такое знакомое ему выражение разочарования и тоски. Он тащил нагруженные до предела сани обратно в свою пещеру, предвкушая сладкое чувство триумфа и тишину, которая воцарится в городе вместо привычного веселья. Однако ему еще предстояло узнать, что истинная суть праздника, которую он так ненавидел, кроется не в вещах, а в чем-то гораздо более важном и неосязаемом, что нельзя упаковать в коробку или снять с крыши.